sleep, sugar.

Основные пункты биографии:
• Родился на севере Швейцарии, но в раннем возрасте, вместе с родителями, переехал в Бонн, из-за того, что отца, военного токсиколога, запросили на работу в химическую лабораторию, занимающуюся экспертной оценкой препаратов. Мать не работала, сколько Тур себя помнил, но, по рассказам, ранее занималась флористикой, хотя он с детства не мог припомнить ни одного растения в их доме.
• С детства проявлял себя, как замкнутый, но весьма развитый ребёнок. В восемь лет впервые направлен к психиатру из-за социопатичности и патологической агрессии, из-за которой уже пострадал его одноклассник. Право, он отделался легко, получив в разбитый об стол нос две плотные турунды, а в орущий рот – шоколадку.
• Школа была окончена экстернатом: врачи приписали временную изоляцию, припадающую как раз на середину семестра предпоследнего класса. Не смотря на удалённость обучения, оценки были на высоком уровне, а дополнительное знание немецкого языка, введенный в разговорную базу матерью-немкой и временным проживанием в Швейцарии, помогло без проблем поступить в ветеринарную Академию в Берлине. Большая проблематика возникла скорее с родителями, которые упрямо не желали отпускать сына, да еще и с «врожденным дефектом омеги», так далеко на неконтролируемую территорию, но длительные переговоры, приступы ярости и угрозы совершить суицид дали результат, хотя на момент отправления в Академию диагностированная дистимия подавлялась имипрамином и озабоченным психиатром. Родители, опекая спокойствие Тура, позволили упаковать вещи и уйти в закат с обещанием вернуться.

остатки.,

• Учебное время проходило в странной помеси разумной, холодной и сложной науки врачевания, да в гормональных всплесках, нервных конвульсиях растасканного по нутру черепа разуму, алкогольных геликонах, нескольких передозировках снотворного и плохо оконченных драках. Как правило, проблемы, которые возникали по мере прохождения учебных курсов, угасали, но некоторые из них были постоянными, вроде нарушения социальных правил поведения: несколько раз чуть было не отправили Тура домой, где его ждали люди с отглаженными лицами санитаров. Ориана спасали только хорошие показатели успеваемости и благосклонность большинства преподавателей, собственно, благодаря чему он относительно взял себя в руки, выбрал специальность и полноценно углубился в процесс хирургии.
• Человек, который практически никогда не покидал Берлин, даже во время каникул, отгораживаясь от дома «высокой занятостью» или «дополнительными занятиями из-за научной статьи», вряд ли по собственной воле вернулся бы в Бонн, пахнущий для Тура хлоркой и медовым сиропом, запоминающийся обезображенным нервами лицом матери и сладкоголосыми речами психиатра под агонию метронома. Но он вернулся, как только окончил Академию. Вернулся не из-за матери, которая занималась книжным клубом, джином и ажурными салфетками, на которые каждый вечер выставляла очередную сладость, а из-за отца, который скончался от геморрагического инсульта и стал отрезвляющей пощечиной для сторонящегося Ориана.
• Склонность к отстраненности и высокая потребность в личном пространстве заставило Тура купить квартиру в доме старого типа, постройки, которая была характерна для романтичных течений начала века. Такой дом нелепо смотрелся на общем фоне города, но его «лицо» и вместительность квартиры пришлась по вкусу Ориану, да и выход на крышу прямиком из квартиры заставил его молча забрать ключи из рук бывшего владельца и перевести деньги. Работа занимала основную часть времени, а уменьшать занятость молодой человек никак не хотел, желая лишь выработать тот уровень квалификации, который позволит ему обосноваться в главном кресле больницы основательно и бесповоротно.

Orian Tour [Eng]
Ориан Тур[Rus] Орео, Тур, Риан. На работе и в кругу друзей, как правило, обращаются по фамилии.

Neji Hyuga – Naruto

Внешние данные:

Ⅰ. Рост: 170 сантиметров
Ⅱ. Вес: 52 килограмма
Ⅲ. Цвет глаз: светло-серый
Ⅳ. Цвет волос: тёмно-каштановый
Ⅴ. Оттенок кожи: бледный
Ⅵ. Телосложение: астеническое
Ⅶ. Особенности: Сниженная концентрация меланина в организме отразилась на цвете глаз и кожи, однако волосы остались весьма насыщенного тёмного оттенка. В дальнейшем, при изучении данной проблемы, было установлено, что это связано с генетическими нарушениями функций меланоцитов, однако не является частичным альбинизмом.
Во времена тяжелой депрессии был увлечен пирсингом и татуировкам, и данное увлечение оставило после себя весьма масштабные следы, которые Тур ни при каких обстоятельствах не желал убирать или сводить. Штанга в языке, правом соске и на загривке, уши прокалывались часто, но серьги нашли своё постоянное место в виде трёх точек на обеих мочках, да двух колец на хрящевых дужках. Над тазовыми костями остались следы от массивных штанг, несколько шрамов на спине после обычных проколов широкой иглой.
Ежели вспоминать времена в кресле тату-мастера, то можно указать на рисунок с изображением Белой Тары, занимающий правое плечё, и балансирующий его облик ангела, преподносящего молитву своему Богу. Массивная татуировка затягивает спину ниже лопаток: две змеи сплетаются над лобовой костью черепа, вылезая из его полых глазниц. Под волосами, чуть ниже затылке «remittuntur.».
▌Запах: аромат влажного чернозёма, мха, озона, зелёного чая и граната.
Общее описание: Когда на человеке сказывается собственный характер, что походит на огромного ворона, долбящего широко раскрытые глаза – он превращается в тень, пускай обличенную в некое подобие красоты, изящной и холодной, но тень нельзя назвать живой, хотя сетка сосудов порой настолько горяча, настолько переполнена алкоголем и ужасом от собственной апатии, что покрывает щеки лихорадочными ожогами румянца, а в бледно-серебристой радужке оставляет блестящие следы металлизации, так уж глубоки поражения. Он был одной из таких теней по началу ‒ не в самом детстве, разумеется, когда огромные глаза и длинные волосы поверх болезненно-худощавой спины могут списать на нет любое осуждение взрослых ‒ а потом, когда отрок утаскивал разум на дно замкнутости и великомыслия, чудного, часто неправильно, но кажущегося таким верным в то время.
Вы когда-нибудь видели человека, который совмещает в семнадцатилетнем организме чистый джин и амитриптилин? Человека, оболочка которого способна вместить в себя разномастность красоты этого мира, но копит только тёмноводные блики и размытые проблески хищной изворотливости? Он почти никогда не стриг волосы, отпуская их, словно черноротых змей, оберегающих поясницу, собирая в небрежный хвост низко на затылке, забывая подбирать кряду пряди около лба. Глаза смотрели с некой надменностью и ленью, до тех самых пор, пока не впивались во что-то интересное насколько острым взглядом, что ему завидовали бы пунктуационные иглы. Бледность кожи вливала под себя мрамор, болезненный, с кобальтовыми разливами, с тонкими жилами хрупких сосудов и легко вырастающих там синяков. Всё в этом образе было бестелеснрым: взгляд, тихий голос, способный вмещать в себя остробокие слова, строгая одежда под самый подбородок переходила в ужасающую расхлябанность и запущенность. Ему словно было плевать до определенного момента в чём болтаются его мысли. Он мог не есть неделю, по вечерам всовывая в рот несколько глотков воды и хлеба, а тот истерично просился наружу рвотными позывами, доводя этим нежеланием оказываться внутри желудочных стенок до критично веса, дрожащих рук и путающихся слов.
Затем его что-то встряхнуло, вернее не просто что-то, а его же неспособность полноценно соображать и быть на той черте жизни, которую выбрал сам. Он стал выпадать из реальности, но, наряду с этим, почти что не спал: чёрномазые круги под глазами отпугивали людей сильнее обычного, а мать начинала задавать вопросы по телефону, когда слышала невнятную речь сына, который обыденно не позволял себе даже запинок во время разговора. После этого он впервые нормально поел, стал принимать лекарства и смотреть в зеркало, с которого до этого пришлось отдирать черную изолирующую ленту. Конечно, он не сразу набрал вес, выпрямил спину и его глаза перестали зиять черно-асфальтными дырами на лице, но в его расписание стали входить прогулки, а попойки отмечались только средой и пятницей.
Кости понемногу обрастали мясом, жилистым и не очень тяжелым, но достаточно, чтобы вернуть прежнюю выносливость, позволяющую заниматься избранным делом по долгу и без видимых последствий для организма. К призрачному телу постепенно добавлялись татуировки: уходили люди, а приходили рисунки, оскорбляли руки, а прокалывали иглы. Вереница из эмоционального опустошения заливалась таблеточно-болевыми приходами, расслабленными и какими-то магическими.
Даже во взрослом возрасте Тур был похож на ребёнка: запущенного, вечно болеющего, с взрослыми мозгами, но ребёнка, особенно когда он надевал свитера не по размеру и забывал расчесывать связанные волосы. Только покрывая плечи белым халатом, он занимал отведенную ему сверху лестничную ступень, нависал, словно грозовое облако, глядел во всех непроницаемыми глазами и смягчался, когда пёс скулил в горячую ладонь. За внешностью скрывалась такая же натура: ломкая, закованная в законы таблеточного бытия и эмоциональной муштры, с глубокими дырами эмоций и тяжеловесными мыслями, что оставались там, так и не находя выход.

Характер:
Метроном огрызается тишине, вечно точит нервы ровнейшим тактом и скалит зубы безумия да в огне, закормленные до костей азартом. Как же быстро в закованной голове будет новый шабаш безволосых ведьм: «ты живой? докажи же мне, вырезай изнутри проклятущую седьмь!». Мерный цокот часов окружает виски, воет там за окном кто-то полуживой, и стальные капканы крутят свои тиски выдавая себя за внешний покой. Он таким был всегда: только лёд да вода на лице, без трещин вокруг тонкого рта, без слёз в начале или конце, с взглядом, грызущим верхнюю мышцу груди, и голосом, словно он нем… Он тише воды, на которой пустые круги рисуют изнутри лапами мёртвых сирен.
Не касайся губ – ты сойдешь с ума, не вдыхай у щеки его ворох слов.
У таких как он лишь одна судьба: умирать человеком среди больных псов.

Он был противоположной стороной абулии, только тихой, будто водяная гладь, и холодным, словно поверху оной уже пополз тонкий лёд. Ему всегда нравилось оставлять последнее слово за собой, ставить людей в ситуации, которые позволяли лишь ему делать верный выбор, но в тоже время вовнутрь социальной нечестии он не лез. Ему нравилось отсиживаться поверх холодных ступеней, наблюдая, как суетящиеся головешки сталкиваются между собой, набивают лбы и снова сталкиваются, но уже с другими лбами. «Отстраненный, апатичный, высока вероятность прогрессирующей социофобии и иногда возникающие панические атаки» - голос психиатра и, не признающего это, педофила, старающегося наполнится сочувствием и состраданием, уверяя мать и отца, что «это поправимо». Ему нравились разговоры о латентной жестокости мира, философии насилия и пацифизма в одном предложении, и когда ему отсасывают. Эта кампания борьбы с депрессией и патологической аморфностью личностью с каждым разом раскрывала что-то новое внутри головы: мышление становилось более рациональным, наполнялось опытом и органикой доводов. Физическая связь же росла какой-то доброкачественной патологией, порой незаметной, порой неприятной и зудящей, а иногда, что было неприятно часто признавать, нужной самому подростку. Это был некий катализатор его мышления, питательный, помогающий больному разуму выкусывать себя до основания, но выращивать на месте обыденных мозгов идиотического поколения что-то интенсивно прогрессирующее.
Если в тихое озеро бросить снаряд – можно увидеть дно. Характер Тура был подобен таким озёрам, в нём могла жить огромная часть живого мира, но поверхность оставалась мертвенно-чёрной, недвижимой, глянцевой и притягательно-опасной, но стоило воду тронуть и круги её будили всех затаившихся там змей. Они выползали, ухватывали человека за руки, ноги, лезли в рот и под веки, чтобы припрятать в иле на прогретом дне. Таких людей было слишком мало, но если они были, если входили в воды душевного покоя и беспокойства – он будет защищать и признавать их до самого конца.
Эта черта характера привлекала и отпугивала многих: пассивный в социальном течении, но убийственно сильный в отдельных случаях и касательно отдельных индивидов.
Его тихий голос мог смениться на острое шипение меж стиснутых зубов за считанные секунды, глаза из маслянистых превращались в две лужицы до краев полные подожженного бензина. Он был азартен, когда ему было интересно, вмешивался в разговор, только если считал, что ему есть что добавить и никогда не прощал ужимок его же мнения. Терпеть не мог лести и её подобия, Туру это казалось отвратительно нечистоплотной формой моральной ласки, и вызывало только скашивания рта и закатывание глаз. Из-за этого он значительно и быстро укорачивал ряды собственных друзей, оставляя прочных, верных и разумных людей, да и чего скрывать, полезных ему, как морально-психологические балласты, держащие его на плаву.
▼страхи:боязнь замкнутого пространства в виде клаустрофобии; страх собственной неконтролируемости.
▌желания:купить дом в лесу, приближенный к горам, где-нибудь на севере; полноценный сон.
▄ любит:какао с тремя зефиринками; животный мир во всяком его проявлении; антидепрессанты и дорогой алкоголь; сладкое; религиозных фанатиков за возможность споров с ними; горы и лесную местность; поэтов начала двадцать первого века.
■не любит:самовлюбленных людей; самовлюбленных психиатров; спаржу; жару.
Связь: