История. Предмет сам по себе отвратительный. Кому какое дело до тех кто давно почил и сгнил в своей могиле пожираемый опарышами? Но нет, никто не задается таким вопросом, более того с ранних лет изучение истории считается жизненно необходимо для каждого уважающего себя человека.
Поэтому любимыми занятиями каждого класса на занятиях истории были те, на которых им показывали различные исторические фильмы.
В тот день было как раз такое занятие. Они изучали Вторую мировую войну. Удивителен был выбор фильма преподавателем. Показывать детям с неокрепшей еще психикой жестокие сцены из документальных фильмов о концлагерях... В прочем мы забегаем вперед.
Для лучшего обозрения и большей атмосферности в кабинете закрыли жалюзи и выключили свет. Привычным голосом диктора началось повествование о начале войны, но Сина этот голос почему-то убаюкивал. Он и сам не заметил как уснул.

Germany. Dachau. Bad Tölz. SS-Offizier Schule 1942-1943
Из предсмертной записки неизвестного немецкого офицера: "Если бы мне дали еще один шанс что-то изменить в своей жизни, поступить по-другому. Я бы прожил ее точно так же."
Когда идешь на эшафот, за несколько минут до твоей смерти перед глазами проносится вся твоя жизнь.
Я был лишь тенью того человека, которым когда-то поступил в офицерскую школу под Бад-Тёльцем, моя согбенная, измученная голодом и пытками фигура была лишь отголоском моей прежней стати. Я был достаточно высоким и привлекательным в свои юные годы. Мне выпала великая честь поступить в офицерскую школу, это открывало для меня дорогу в новую жизнь и обещало хорошую карьеру. Вам наверное интересно как же я дошел до этого?
Все началось летом 1942 года. Подъем был ранним, ничего не объясняя нас вывезли из города, через пару часов мы уже были в окрестностях Дахау - огромного концентрационного лагеря для русских. Шла война. Тогда нас учили ненавидеть этот народ. Вместе со старшими офицерами мы обошли несколько блоков, последним был блок с детьми. Худые, зашуганные и чумазые дети оторванные от своих родителей в жалких отрепьях. Тогда я впервые познакомился с другой стороной войны. Представлявшаяся ранее великим славным подвигом, тогда все мальчишки с малых лет мечтали стать офицерами и служить во славу Рейхстага. Тогда я впервые понял, что война не щадила никого. Военнопленные были даже хуже животных, так с ними обращались. Трупы умерших русских сваливали в одну кучу, по началу смертность была настолько высока, что людей не успевали хоронить и они гнили под палящим солнцем разнося смрадные запахи и распространяя еще большую заразу, косившую людей.
Когда мы обозрели местность, которую нам предстояло охранять нас отвели в кабинет смотрителя, где нам были выданы штатные винтовки и дан приказ. "В случае попытки к бегству - стрелять на поражение. Любая попытка помочь русским карается смертной казнью." Тогда приказ казался понятным и в офицерских казармах, обсуждая прошедший день все удивлялись.
- Чего это наш смотритель глупости какие-то говорит.
- Да, да, точно, кому понадобится помогать врагу? Да еще и под страхом смерти.
Все смеялись, в тот вечер я был в их числе. Как жестока бывает судьба.
Караулы были сменными, мы стояли по двенадцать часов, обход производился каждые два часа. Как и всегда у немцев, все производилось с точностью до минуты. Отправляя меня в путь родители подарили мне новые швейцарские часы. Я гордился этим приобретением.
В тот день я шел сменить на посту караульного, как вдруг услышал выстрел и побежал на звук. Пока я бежал прозвучало еще несколько выстрелов. На место я прибыл уже когда все было кончено. Это стрелял один из наших, его жертва распростерлась на земле в двадцати метрах от них. Когда я подошел и взглянул, то понял, что это была женщина. Судя по рассказу моего соратника первый выстрел не остановил бегущую женщину и пришлось стрелять еще, я заметил, что она все еще дышала, а ее руки прижимали к груди какой-то сверток. Напарник грубо пнул ногой женщину, разворачивая его и взглянул на сверток - это был младенец. Мать хотела защитить его. Он наставил дуло винтовки на беззащитное дитя, я отдернул дуло и он промахнулся, после чего с силой оттолкнул меня так что я упал на землю.
- Прекрати! Это всего лишь ребенок и он..
- Ты что пожалел этих псов? Может хочешь оказаться на их месте, а? Не мешай, младенцев всегда сжигают сразу - они бесполезны и не могут работать, а прокормить их одна морока. Если еще раз вмешаешься - я доложу штабу, что ты русский шпион! - после этих слов прозвучал выстрел, я ничего не мог поделать, при выстреле на такой близком расстоянии голову малыша разнесло на мелкие кусочки, брызнула кровь испачкав мою новую форму. Тот шок, что я тогда испытал я никогда не забуду. Наверное именно тогда во мне что-то изменилось, все сдвинулось с мертвой точки и судьба неумолимыми шагами подводила меня к выбору.
После этой стычки я начал сторониться других офицеров, я больше не пил и не смеялся вместе с остальными в казармах, по ночам я часто просыпался в холодном поту - омерзительное зрелище жестокого убийства снова и снова вставало перед глазами.
Больше всего нам приходилось следить за детским корпусом. Взрослые мужественно переживали все тягости их жизни, но дети не могли с этим смириться. Первое время печи работали без передышки. Немцы не выносили оров и криков несчастный и решали вопрос кардинально, вскоре дети тоже смирились. Я старался не смотреть на то, что происходило вокруг, пытался убедить себя в том, что они наши враги и заслуживают смерти, сначала это помогало..
Усилиями воли я старался отгонять от себя навязчивые мысли о жалости к русским, но со временем это становилось все тяжелее, а позже и совсем невозможно. Стараясь хоть как-то помочь детям, я начал мастерить для детей игрушки из дерева, примитивные - но они так радовались им. К сожалению при досмотре их находили, а детей наказывали, после чего я просто стал приносить их с собой и играть с детьми, после чего уносил.
Время тянулось незаметно, каждый день был похож на предыдущий и все же я был немного счастлив. Я все чаще размышлял о том, что эта война никому не нужна, что русские такие же люди как мы, с ужасом понимаю, что за такие мысли меня в пору повесить. Я ни с кем мог поделиться. Страшная изгладилась из моего сознания, теперь мне снилось, что меня обвиняют в предательстве и отправляют на казнь. Я продолжал плохо спать.
Весной 1943 года с фронта пришли дурные вести. Все ощущали это - ход войны переменился, русские шли к победе, я радовался. Но позже я подслушал, что из-за нехватки людей и серьезного поражения нас всех отправят на войну. В попытках дознаться что будет с пленными, я узнал, что способных работать отправят в шахты, детей было решено сжечь.
Все радовались переменам - им надоело сидеть на месте и следить за русским - они жаждали крови, хвастаясь тем, кто скольких русских убьет на войне. Они мечтали о доблестях и славе, я же думал о том, как мне спасти детей.
Оставался день до нашего отъезда, в тот же день было решено избавиться от русских детей и слабых больных. Наконец я решился устроить им побег. Я знал почти наверняка, что даже если мне удастся - виновного все равно найдут, я шел на верную гибель.
Когда стемнело я пробрался на территорию последнего блока, на часах стоял молодой офицер, я подкрался к нему сзади и удушил заранее приготовленной для этого тканью, заглушая крики я заткнул его рот рукой - в предсмертной агонии он укусил меня и ударил штыком прямо в глаз. На несколько минут меня обуяла жуткая боль, я закусил руку, чтобы не заорать, отпустил труп на землю и направился в амбар где спали на земле дети. Тихо я позвал их, они узнали меня, за время общения с ними я выучил одно русское слово, я не знал, что оно значит, но оно всегда веселило их. Они дали мне смешное прозвище "nie met"*  и сейчас бежали ко мне радостно повторяя его, я показал им знаком молчать, а после показал на дверь и пошел к ней.
Липкая кровь сочилась из пустой глазницы, мой глаз остался валяться где-то на земле под телом погибшего, но я не думал об этом, ночь была темной и холодной, слабых детей мне приходилось таскать на руках, чтобы не пугать их я повязал на глаз черную повязку. Мы спустились вниз к реке, где я посадил детей в лодку. За все мои сбережения, новые часы и позолоченные пуговицы с выходного офицерского костюме рыбак согласился перевести их не задавая лишних вопросов.
Вернувшись обратно в казармы под утро, перед тем как войти я почистил сапоги до блеска, разделся, разулся аккуратно поставив все на свои места и лег спать. Утром сменяющие часовые нашли труп и началась паника. Нас всех допрашивали, я прятал отсутствие глаза под челкой, но даже это не спасло меня. Все замечали, что я изменился, а кое-кто даже припоминал ситуацию с той матерью и ребенком - это и загубило меня. Офицеров отправили на войну, я же был отправлен в столицу. Военный суд быстро вынес свой вердикт: "русский шпион". Мои родители в страхе отказались от меня.
Меня пытали, от голода до дыбы, я прошел все. Но так и не сознался ни в чем, потому что и не мог ни в чем сознаться. Через пару месяцев, они наконец поверили, что я ничего не знаю.
И вот я стою здесь, ощущая как на шее сжимается узел веревки, обвожу одним глазом публику - до чего люди жестоки, если им так нравится смотреть на казни.

Наше время.

Мой громкий крик разорвал повисшую в классе тишину, я резко дернулся и сел, не понимая смотря перед собой. Не до конца проснувшись я не узнавал окружающую обстановку и тупо уставился в телевизор на котором заканчивалась демонстрация фильма.
- Мистер Окадзаки, может объяснитесь?

* прим. автора. В переводе с немецкого означает "никогда не встречались". Молодой офицер просто не правильно расслышал слово "немец".