Родился в семье альфы и омеги мужчин. Родители были строги и рано приучили сына не только принимать решения, но и нести ответственность за них. Скидку на возраст ему никогда не делали, а потому с детства был морально намного старше своих сверстников. Он был из тех редких детей, что вовремя делают уроки, прибираются в комнате, гуляют с собакой и ходят в магазин без лишних нотаций и просьб. Но делал всё это Рейн не из желания быть идеальным ребёнком в глазах окружающих или, чтобы заслужить похвалу. Максвелл с детства уяснил, что некоторые вещи лучше делать сразу, если не хочешь лишних сотрясаний воздуха.

Он привык наблюдать за людьми, анализировать их поведение и прогнозировать поступки. Увы, социальное устройство школы было простым до банальности и очень схоже с миром взрослых. Здесь были свои задиры, свои заучки и свои неудачники.  И все сбивались в стаи, что отвратительнее всего – не потому, что действительно хотели иметь друзей или жаждали общения. А просто так чувствовали себя увереннее и безопаснее. Ходили группами малолетние хулиганы, любимчики учителей, девчонки и слабые забитые насекомые, которых и язык-то не поворачивался назвать людьми.

У Рейна группы не было. Ему не доставляло радости издеваться над слабыми и не нужен был ещё кто-то рядом, чтобы не бояться. Поэтому нет ничего удивительного, что чрезмерно взрослый, отстранённый и отчасти высокомерный Максвелл стал объектом для общих нападок. Простить в школе могли многое, но не отказ играть в общую Игру. Первые драки Рейн выдерживал молча. Хоть и ненадолго хватало его храбрости – зажимали чаще толпой. Перед учителями и родителями отмалчивался. Он не чувствовал себя жертвой, лишь отчаянно просчитывал обстоятельства и ошибки, чтобы в следующий раз выйти победителем. А участливые слова психологов, учителей и родителей не несли никакой подоплёки – разговоры и только. В глазах взрослых драки детей с несколькими синяками – это шалости, не стоящие внимания. Поэтому, убедившись, что первые его обидчики не понесли сколь-нибудь серьёзного наказания, Максвелл жаловаться перестал, и просто попросил родителей записать его на единоборства. И язык силы оказался куда понятнее школьникам, чем беседы в учительской.

Рейну было 12 лет, когда он попал в автокатастрофу вместе с семьёй. К счастью, родители не пострадали, а сам мальчик отделался черепно-мозговой травмой, у которой оказался необычный побочный эффект. Из-за поражения головного мозга он перестал ощущать запахи. От слова «совсем». Иногда ему правда казалось, что он ощущает нечто призрачно-неуловимое, похожее на аромат, но, возможно, это мозг играл с ним злую шутку, подбрасывая фантомные воспоминания о запахах.

Шанс на излечения был, но для этого нужно было пройти дорогостоящую и рискованную для здоровья операцию на нервных тканях. У родителей денег на неё объективно не было, да и отсутствие запахов не показалось Максвеллу столь стильным недугом, чтобы рисковать жизнью. Так он и вырос, не ощущая запахов и не зная, как пахнет сам. Разве что пришлось намного тщательнее следить за чистотой тела и одежды, чтобы исключить возможные казусы. Что интересно, словно бы в возмещение отсутствия обоняния, у Рейна обострились другие чувства.

Наблюдая за сверстниками, Максвелл всё больше убеждался, что хочет очистить общество от тех, кто попусту коптит небо и вредит окружающим. Он видел, как те, кто пробовал издеваться над ним когда-то, впервые пробуют наркотики, садятся в тюрьму за поножовщину и изнасилование. Были те, кто исправился, но тех, кто продолжал катиться вниз - гораздо больше.

«Если бы они сразу получили серьёзное наказание, помогло бы это или нет?», - всё чаще задавался Рейн вопросом.

Его решение стать полицейским многими было встречено с недоумением. Учителям казалось, что тот, кто не чувствует запахов, не сумеет быть настолько же полезным, как полноценный член общества. Родители считали, что их ребёнок – столь серьёзный, ответственный, умный… достоин гораздо более чистой, прибыльной и непыльной работы. Одноклассники лишь смеялись, мол, легавая без нюха. А Максвелл не понимал, почему все так носятся с этими запахами, потому что забыл, что это такое.

И он поступил в Полицейскую академию и даже закончил её с отличием. Больше назло, но ещё и из любопытства – что из этого выйдет? Очень скоро он, впрочем, осознал, что запахи имеют большое значение, а ему придётся на работе туго, если не придумать, как возместить недостающую информацию.

Реальная работа быстро сбила с Максвелла былое высокомерие и отстранённость. Если раньше он считал, что запах, гон и течка – лишь оправдания для многих поступков, то теперь он видел, гораздо больше проявлений этих гормональных безумств и невольно задумался. Какого это - быть альфой или омегой? Или обычным бетой, который всё-таки ощущает запахи? Он говорил с коллегами, пытаясь нащупать нить, которая стала бы для него путеводной. Работал в паре с другими полицейскими при сборе улик и допросе подозреваемых. И, в конце концов, пришёл к выводу… что деление общества на альф, бет и омег – не оправдание для преступлений. Не причина для мордобоя, убийств и изнасилований. У желающих контролировать ситуацию, есть способы. Было бы желание ими воспользоваться. А наблюдать и анализировать поступки окружающих прекрасно можно и, не ощущая их запаха.